Как же замечательно было вновь оказаться в Тулузе, в доме графини де ля Фер…
Снова окунуться в куртуазный мир поэтов-трубадуров, мелких интрижек и милый сплетен, снова шутить с кузиной Юлией… Она совершенно не изменилась с тех пор, как вышла замуж – столь настойчива в достижении своих целей, столь же легко вертит всеми мужчинами в своем окружении. Хотя следует признать, что муж её, Амори де Рэйзараль, чудесный человек. В ожидании начала поэтического поединка он так мило развлекал гостей игрой на лютне…
Когда все наконец-то собрались, Юлия, как старшая из замужних дам, представила гостей. Все мы хорошо знали Бернарда де Вентадорна, любимого многими трубадура, конечно знали графа Раймонда Тулузского, я с удовольствием увидела среди гостей его дочь Инди. Была рада повидать кузину Изабеллу, познакомилась с юными Сапфирой и Фалин. Дуэнья Фалин, сестра Юдит, почти сразу покорила меня искренней и забавной манерой все разговоры поворачивать к теме Господа нашего и благости монастырской. Заинтересовал странствующий учитель, представившийся Реми ле Одуэн. Правда, ученик его, который последовал за наставником и прибыл в Тулузу, Леонард, доверия особо не вызвал. Мы с дамами немедля решили, что он младший сын и вообще держится неподобающим образом не куртуазно. Зато другой благородный молодой человек, месье де Бюи, показался мне очень интересным и даже приятным в общении, если бы не его манера изредка позвякивать полным кошельком. Мы с кузиной даже посмеялись над тем, что если он собирается купить здесь себе невесту, то даже такого кошелька ему не хватит. Были на этом заседании Академии и другие гости, менее приятные: папский легат Пьер де Кастельно и его секретарь Леонадр фон Аугсбург. Первый был почти стар, девушки шепнули мне, будто ему целый 45 лет. Его секретарь оказался значительно моложе, на вид не более 20 лет от роду, но держался с заметным высокомерием и глядел на нас так, будто мы тут все погрязли в грехе.
Наконец-то все гости познакомились-поприветсвовались и кузина Юлия, продолжая исполнять роль хозяйки, предложила дамам удалится, дабы посовещавшись, определить, какова будет тема сегодняшнего поэтического состязания. А благородные господа тем временем были оставлены на попечение Амори де Рэйзараль.
Совещание наше немного затянулось, потому что мы с сестрой Юдит увлеклись обсуждением природы красоты и попытались установить, не является ли кощунственным и даже греховным обрезать волосы, красоту, данную нам от Всевышнего, даже для благородной цели постижения в орден. Впрочем, Юлия не дала нам совсем углубиться в столь познавательную дискуссию и в результате нашим поединщикам была предложена такая тема: есть ли благочестие в стихах? При оглашении темы выяснилось, что секретарь папского легата не сможет принять участие в поединке, так как запреты (довольно абсурдные, на мой взгляд) не позволяют ему говорить о столь возвышенном (или низменном, я так и не поняла) нелепыми рифмованными строчками.
Потому поединщиков оказалось двое - Бернард де Вентадорн и маленькая Инди, дочь графа Тулузского.
Поначалу я с интересом слушала их стихотворный поединок, однако потом заскучала. Заметно было, что и другие дамы, не искушенные в высоком стиле поэтических творений, с трудом сдерживают зевоту. Немного скрашивало мое печальное положение то, что я сидела рядом с Юлией и иногда могла обсудить с ней происходящее. Когда мы уже решили попросить поэтов делать паузы между прочитанными произведениями и комментировать их для публики, оказалось, что они уже все дочитали и теперь ждут нашей оценки их творчества. Ну а что тут оценивать, если я только и поняла, что Бернард, как более старший, говорил, что земная любовь не менее светла и высока, чем любовь к Богу, а горячая Инди доказывала, что любовь к Господу нашему несомненно возвышеннее и прекраснее. Тут в дело вмешался секретарь легата. Молодой человек с горячностью, неподобающей его сану, обвинил Бернарда в ереси и богохульстве. Заметив, что поэтическая дискуссия перетекла в политическую, я поняла, что слушать это мне уже совсем не интересно. Потому и предложила кузинам и другим дамам прогуляться по замку, чтобы мы  могли насладиться общением на близкие и понятные нам темы.
С галереи нам было отлично видно, как молодой священник спорит с Бертраном, и мы пришли к выводу, что его следует проучить.
К тому же через некоторое время он подошел и ко мне, попросил о разговоре и повел себя весьма невежливо, резко поведя беседу и под конец даже предложив мне поинтересоваться у графа Раймонда, как выглядел Константинополь после нападение  армии крестоносцев, после чего стремительно откланялся, даже не проводив меня к подругам обратно. Встреченный нами чуть позже граф Раймонд поблагодарил меня за пересказ этой беседы и одобрил идею разыграть отца Леонарда. Мы с девушками решили окружить молодого секретаря, дабы своими невинными вопросами и наивными глазками довести бедного аббата до… ну хотя бы до нежелания читать нам нравоучения.
Однако, когда я только заикнулась Инди о своем плане разыграть священников, зная что она с удовольствием примет участие в такой забаве, Инди побледнела и начала умолять меня не трогать легата. Я даже не сразу смогла ей втолковать, что мы хотим устроить невинную шутку младшему священнику. И вообще, она так странно смотрела в сторону отца Пьера… А когда я попыталась выяснить, что стряслось, притихла на минутку, будто глубоко задумавшись, а потом понесла такую чушь! Так, мои прежние подозрения, похоже, подтвердились и Инди наверняка катарка. Бедный граф. Впрочем, Инди так все любят, что будут защищать её до последнего. Собственно, хорошо было бы её на что-то отвлечь… Того же мнения была и моя кузина Юлия. Ну а что отвлечет донну, как не любовная история? Надо бы ей это устроить! Ну а что нужно двум грамотным доннам, дабы втравить третью донну в любовную историю? Правильно, удобная комната, письменные принадлежности и немного фантазии. Всего несколько минут и любовные послания от Инди к двум нашим благородным донам готовы. Юлия посылает служанок доставить письма месье де Бюи и месье Леонарду, ученику Реми ле Одуэна, и мы возвращаемся к нашей компании.
Ну а тем временем мы с доннами все же решили сыграть шутку с молодым священником. Подошли к нему группкой, окружили. Я смиренно, сложив ручки и заглядывая ему в глазки, попросила разъяснить мне непонятные моменты в религии. В результате с любопытством узнала, что логика – это чуть ли не грех, что главное вера, ну и много других любопытных подробностей. Отец Леонард даже попытался повыспрашивать нас о «добрых людях». Ну и на что он рассчитывал? Естественно, мы с девицами сделали большие глазки, часто-часто затрепетали ресничками и поинтересовались – а кто это, собственно. Тут растерявшийся видимо от такого напора молодой отец брякнул что-то, что дало мне повод обиженно надуть губки, а кузина Юлия немедленно ринулась на помощь. Услышав, видимо, обрывок разговора, к нашей группке подошел отец Пьер. Оправдывая своего секретаря, он заметил, что тот очень молод, столь высокая должность иногда ввергает его в грех гордыни и попросил нас с понимание относиться к резким замечаниям своего помощника. Я попыталась было спросить, а как собственно этот Леонард получил столь высокую должность, однако отец Пьер умело увел разговор в более безопасное русло. Вот кто настоящий проповедник. От него веяло спокойной силой, благостью и одухотворенностью. И хотя я давно привыкла, что все эти святоши только говорят красиво, а поступки их отнюдь не столь благочестивы, отца Пьера хотелось слушать и слушать. Но, его отвлекли какие-то дела, мы с дамами продолжили свою прогулку по залу.
К нам подошла сестра Юдит и попросила прочесть письмо, принесенное ей сегодня голубкой. Надпись была лаконичной: «Трубадур – еретик котар». Интересно, котар – это тот, кто поклоняется котам?
Впрочем, никто не сомневался, что сей пасквиль – дело рук какого-нибудь подлеца, который,  завидуя популярности Бернарда, решил навлечь на него гнев церкви. Это же понял и папский легат, подошедший к нам и внимательно изучивший записку. Благородный служитель церкви отметил, что раз в слове «катар» допущена столь вопиющая ошибка, то писавший явно неграмотен.
В этот момент появился и сам виновник переполоха – Бернард. Сестра Юлия так умильно спросила, не будет ли грехом для неё проявить любопытство, и получив разрешение на сей грех от самого отца Пьера, воскликнула:
- Месье Бернард! А это правда, что вы поклоняетесь котам?
Понятно, что смеху нашему позавидовали бы и дети, если б умели завидовать…
В этот момент ко мне подошел сам отец Леонард и попросил разрешения поговорить наедине. Ну что ж, мы посреди замка сюзерена моего батюшки, думала я, мне тут ничего не угрожает. Тем более, что молодой священник, возможно сраженный нашими расспросами, растерял большую часть своей воинственности и сделался вполне приятен в общении. Правда, вопросы он мне задавал странные. Что-то о том, не противоречит ли, на мой взгляд, земная любовь любви к Богу. Ну конечно, нет! Мы немного поговорили об этом, после чего отец Леонард заявил, что моя позиция во много повторяет позицию Ватикана. Вроде бы хорошо сказал, но лицо у него в тот момент было такое… такое грустное…
Ну да ладно, разговор на этом закончился и меня встретили наши донны в компании сестры Юдит. Что-то она нам опять начала такое религиозное говорить, и с таким одухотворенным выражением лица… Нет, положительно с этим надо было что-то делать. Инди была того же мнения. Посовещавшись, мы решили обратиться к её отцу – если у кого-то и были афродизиаки, то именно у графа.
Однако граф Раймонд нас расстроил – у него ничего такого не было, однако он слышал, что подобное зелье есть у моей кузины Юлии. Обнадеженная Инди умчалась к Юлии, как раз накрывающей на стол, а я осталась пообщаться с графом. Он у нас хороший, не гнушается вот так запросто поболтать даже со столь юной особой, как я. И всегда неизменно вежлив и учтив! Впрочем, не удивительно, ведь наши взгляды на будущее Инди, по крайней мере ближайшие, необыкновенным образом совпадают. Так, мне показалось, что отец Пьер составил бы нашей Инди замечательную пару: он сумел бы контролировать её безумные порывы, а она стала бы для него лучом света, благословение ангелов на земле. Да и лучшего покровителя для катарки, чем папский легат, трудно найти. Так что мое предложение опоить отца Пьера афродизиаком и влюбить его в Инди граф Раймонд воспринимает весьма тепло.
Я понеслась в трапезную, где кузина заканчивала последние приготовления перед тем, чтобы позвать гостей. Помогая ей раскладывать мясо по тарелкам, я попросила у неё порошок и объяснила, зачем он мне. Кузина послала меня в каморку, где у неё хранились различные снадобья. Спрятав афродизиак в браслет (он у меня с секретом), я на всякий случай положила в соседнее отделение немного яда.
Вернувшись в трапезную, я заметила, что почти все уже в сборе и потому подсыпать афродизиак в тарелку или кубок легата я уже просто не успеваю. Что ж, ещё улучу момент…
А пока Юлия попросила святых отцов благословить нашу трапезу, что они и поторопились сделать. Кода с молитвой, подозрительно короткой (видимо, и святым отцам знаком грех чревоугодия), было покончено, Инди предложила всем выпить вина, первая подняла бокал, сделала глоток и упала в обморок.
Естественно, поднялся шум, Инди отнести в опочивальню, Реми ле Одуэн вызвался оказать бедняжке посильную помощь и действительно достаточно быстро привел девочку в чувства… Ну понятно, бедная катарочка притворилась, что вино отравлено, чтобы не есть мясо.
Тут поступили сведенья, что ещё один из гостей в бессознательном состоянии лежит козле одного из коридоров, ведущий от трапезной. Месье де Бюи отнес пострадавшего в комнату, ставшую лазаретом. Им оказался ученик самого Реми ле Одуэна. Я опять помогала ученому и заметила, что на этот раз действия были немного другими. Значит, молодой человек отравлен по-настоящему. Но и его быстро привели в чувства и мы все отправились в трапезную, ведь толком поесть ещё никто не успел. За столом зазвучали мрачноватые шуточки, мне и самой хотелось высказаться в таком духе и дабы избавиться от искушения, я подошла в графу, беседующему в этот момент с Бернардом де Вентадорном. Мы обсуждали, кому было выгодно отравить ни в чем не повинного месье Леонарда, и я посоветовала графу Раймонду не слишком внимательно присматриваться к отравлению Инди. Граф видимо понял меня слегка превратно, потому что в ответ была фраза: «Ну у меня только одна версия, почему она упала в обморок, но вопрос – когда успела?» Мы с Бернардом только переглянулись и он изрек: «Что вы, месье, даже мне, кого считают тут главным содомитом, не пришла в голову эта мысль!» Оставив скользкую тему, мы принялись гадать, кого же на самом деле хотели отравить. По всему выходило, что легата. Но кому это понадобилось? Катарам? Не может быть, они у нас мирные…
В этот момент подошел и сам папский легат в сопровождении своего секретаря. Граф Раймонд предложил им отведать с блюда, на котором лежал аппетитный поросенок, так как никто из нас поесть толком не успел, и сейчас мы утоляли голод, не прерывая беседы. Отец Леонард резко отказался, заявив, что уже сыт здешней кухней. Отказался он и от моего предложения лично проследить, чтобы ему приготовили без лишних ингредиентов. Тогда как отец Пьер согласился отведать поросенка, сказав, что полностью доверяет графу Раймонду. Улучив момент, я таки подсыпала афродизиак ему в тарелку.
Результат не заставил себя ждать – папский легат понесся с неприличной скоростью общаться с Инди.
Однако та была несколько занята – ей признался в любви месье де Бюи: «Одно твое слово, и я твой! Мне не жить без тебя!» - куртуазно кричал молодой человек. Держа в руках кинжал.
Инди была, на мой взгляд, сильно ошарашена таким поведением, ведь раньше месье де Бюи оказывал знаки внимания мадмуазель Фалин и, как нам всем казалось, только строгая опека сестры Юдит мешала событиям развиваться с головокружительной скоростью.
Инди сочла разумным отказаться от предложения руки и сердца, и горячий юноша предпринял попытку это самое сердце вырезать вышеупомянутым кинжалом. Правда, делал он это столь неудачно, что это привело лишь к глубокой царапине у него самого и вызвало немало улыбок у присутствующих. Де Бюи отправили в комнату отдохнуть, с ним устремились Инди, видимо испытывавшая угрызения совести по поводу произошедшего, ну и отец Пьер – вслед за Инди.
Кажется, я с кем-то шутила по поводу де Бюи. Вспоминали забавный каламбур, изреченный сестрой Юдит после того, как молодому человеку предложили исповедаться: «Вот вернусь в Святую землю, поведаю, что в Тулузе такие пиры, что после них исповедоваться нужно!»
Разговор за столом приутих, и тут я заметила странные тени в галереи недалеко от трапезной. Любопытство – смертный грех, однако же решила проверить, что там происходит.
На полу лежал Бернард де Вентадорн. В первую секунду мне показалось, что он, как и Леонард, отравлен. Но ведь рана на горле не является симптомом отравления, правда?
Кричу: «Помогите! Ну помогите же кто-нибудь! Убийство!» В глазах темнеет. Последнее, что помню – крик Инди: «Нет!!!!»
Когда я пришла в себя, то увидела, как подошедший месье де Бюи набрасывает на тело Бернарда свой плащ. Рядом суетился Реми ле Одуэн, но против такой раны все его искусство врачевания бессильно. Поднимаюсь со скамьи, смотрю на пол. Медненно растекается лужа… Здесь так темно, что это – кровь?.. Она подступает к носкам моих туфелек, черная, медленная, мертвая… Так же медленно отступаю назад…
Из прострации вывел голос Реми ле Одуэна: «Кто видел, как это случилось?» Ухожу из страшного коридора…
Все в смятении. Реми ле Одуэн пытается разобраться в происходящем, этим же заняты граф Тулузский и граф Амори де Рэйзараль. Изабелла говорит, что маленькая Фалин в истерике и её увела сестра Юдит. Пытаемся строить какие-то версии. Несомненно, Бернард де Вентадорн был катаром, ни у кого и сомнений быть не может. Что же тогда, папский легат его убил? Не решаюсь вслух высказать эту догадку…
В этот момент слуга принес мне записку. В ней отец Леонард просил встретиться с ним в монастыре нынче вечером.
Естественно, мне стало любопытно. Но не пристало благородной донне разъезжать по дорогам в одиночестве. Потому я подошла к кузине Юлии и пересказала ей часть записки: отец Леонард просил с ним встретиться и что он оговорил, чтобы явилась я одна. Не видим проблем: кузина Юлия с мужем проведут меня до монастыря, а поговорю со священником я наедине, ничего в этом предосудительного нет.
Когда я вошла в келью к отцу Леонарду, меня поразила печать усталости, смазавшая черты его благородного лица. Впрочем, именно лица его я толком и не знала, ведь едва ли не впервые он не прятал его в капюшоне своей рясы. Глубоко посаженные глаза, горькие складки у губ, высокий открытый лоб… кого-то он мне напоминает…
- Урсула, вы пришли одна?
- Не пристало юной деве ездить по дорогам одной, вы же знали, что моя кузина меня не отпустит саму. Но она в соседней келье с супругом и они не станут мешать разговору…
-Урсула,- перебивает меня отец Леонард, - посмотрите на меня внимательнее. Вы ничего не замечаете? Да, я похож на отца Пьера. Собственно, мне он действительно отец. Помните, мы с вами говорили, греховно ли сочетание земной любви и любви к Богу. Увы, бывает и греховно. И я плод ошибки своего отца. Впрочем, сейчас не это важно – перебивает сам себя молодой священник.
Мне становится так жаль его. Какое же детство было у этого юноши? Какие мысли и чувства прочертили глубокие морщинки в уголках его глаз? И почему он так редко улыбается? Вдруг захотелось обнять его, утешить… а меж тем отец Леонард продолжил:
-Урсула, послушайте. Мы с отцом прибыли из Рима, чтобы найти здесь еретиков-катар. За нами придут те, кто будет убивать без разбора.
Я покачнулась, пол стал уходить у меня из-под ног, мелькнула мысль: «Как, война? Здесь, в нашем благословенном вольном крае?»
-Урсула, - отец Леонард придерживает меня за плечи. Какие теплые у него руки. – Бежим со мной. Здесь скоро будет опасно. Бежим!
Непонимающе смотрю на него. У юноши волшебно-глубокие глаза и сейчас в них плещется отчаяние и … и что-то еще, очень сильное, теплое…тону в его глазах…
-Да,- горько усмехается молодой священник – я сын своего отца.
Пытаюсь осознать, что же произошло… Отец Леонард только что признался мне в любви. Но это же не возможно! Он священник и так горяч, категоричен в высказываниях. Но его ладони сжимают мои пальцы, согревают их.
- Подождите, но с чего вы взяли, что отец Пьер призовет сюда армию Рима?
- Если он разберется с катарской ересью в Тулузе, ему обещана шапочка кардинала. Он не отступится, поверьте мне. Меня он обещал сделать епископом.
- Так, подождите. Успокойтесь и дайте мне успокоиться. – но как это сделать, если мои ладони ещё хранят его тепло? – Собственно, а почему вы здесь?
- Мой отец отправил меня сюда, чтоб не мешал. Попросту заточил. После того, как я несколько… словом, не рассчитал. Знаете ли, меня не каждый день пытаются отравить.
- Но зачем? Может отец Пьер хотел защитить вас?
- Я хотел бы в это верить. Но увы, это не так. Я сам видел, как мне в кушанье подсыпают яд.
- Но кто?
- Папский легат. – Грустная улыбка. – У нас сложные семейные отношения.
И в этот момент моя вселенная изменила свой центр.
Я полюбила этого несчастного юношу. Полюбила мгновенно, но сильно и безумно. А потом я поняла, что этот амбициозный, способный молодой человек сломает свою жизнь, если сбежит сейчас со мной. Этого я допустить не могла.
- Подождите. Бежать сейчас бессмысленно. Тем более, после событий в замке. – заламываю руки, чтобы не коснуться священника.
- А что было в замке? Не забывайте, я провел весь день тут.
- В замке убит Бернард де Вентадорн, трубадур. Послушайте, если найти убийцу и выдать его вашему отцу, как катара, он удовлетвориться этим?
- Думаю, да. Ему нужен показательный процесс, чтобы он мог похвастаться этим в Риме.
- Я найду его для вас. А потом поговорим. – И понимаю, что действительно сделаю все что угодно, чтобы спасти свою землю от войны, а любимого – от опрометчивых решений.
- Пообещай мне одно. – Леонард заглядывает мне в глаза. – Если ситуация будет критичной, ты убежишь со мной!
Не удерживаюсь от соблазна, прислоняюсь к его плечу: «Обещаю».
В окно мы видим, как подъезжают отец Пьер и граф Раймонд. Мне пора. Касаюсь на прощания его руки…
Моя душа в смятении, но в тот же момент я понимаю, времени мало, надо вычислить убийцу Бернарда.
Кузина спросила, что мне говорил священник. Открыть всю правду я не могла даже ей. Пришлось пересказать ту часть, что касалась опасности для Тулузы. Юлия попыталась меня успокоить. Но что её слова против боли в глазах любимого?
Мы вернулись с замок. Так все те же беспорядочные попытки определить имя убийцы.
Понимаю, что начинать надо с тех, кто не мог бы этого сделать. А кто где находился приблизительно в момент преступления?
В эту минуту к нам приблизился некто, одетый в наряд горожанина. Выясняется, что это катар, который невесть зачем появился в нашем замке. Гийом с пылом принимает участие в нашем расследовании, ведь убит его единоверец. Я почему-то сразу прониклась доверием к этому молодому человеку. На какое-то время он покидал нас, общаясь с графом Тулузским, но вскоре вернулся и продолжил с нами поиски.
Возобновляю свое расследование, говорю с нашими девушками: «Скажите, а где вы были в этот момент, и кто был рядом с вами?» К нашим изысканиям присоединяется Реми ле Одуэн. Вместе устанавливаем, что помним, где были почти все участники сегодняшнего заседания Академии.. Оказывается, не получается установить только общество месье де Бюи. Папский легат был с графом, отводили отца Леонарда в монастырь, остальные общались и были на виду. Последняя, с кем видели де Вентадорна, была мадмуазель Фалин,  и теперь она в истерике. Просим Юлию, как старшую и более опытную, поговорить с девушкой. Кузина соглашается, хотя потом оказалось, что результат беседы вышел насколько неожиданным – Юлия участвовала в сватовстве месье де Бюи. Их с мадмуазель Фалин обвенчал папский легат и пара отбыла в свои покои.
Недоумеваю – но ведь Фалин была так влюблена в де Вентадорна, неужели она так быстро его позабыла. Да и доблестный рыцарь ещё совсем недавно клялся в любви юной Инди…
Что-то тут не так.
И лишь когда я увидела эту пару, входящую в тронную залу, в моей голове сложилась полная картина. Де Бюи собирается сделать предложение мадмуазель Фалин. Видя, что она увлечена трубадуром Бернардом де Вентадорном, рыцарь решает попросту убить соперника. Он поднимается за ним в галерею, дожидается, когда Фалин уйдет, пронзает грудь трубадура кинжалом, который он забрал со стола (оказалось, что кинжал принадлежал графу Тулузскому), потом уходит вверх по галереи, спускается в трапезную и уже оттуда подходит к убитому. Чтобы никто не заметил, что его плащ в крови, он накидывает его на тело. Мотив очевиден, способ действия понятен. Решаем рассказать все графу Тулузскому. Но в этот момент он только возвращается в замок. Ничего, мы его встретим, дело слишком важное!
Однако, пока мы рассказывали графу Раймонду нашу версию, оказалось, что письмо, оболгавшее убитого Бернарда, тоже принадлежит руки месье де Бюи. Теперь я не сомневаюсь в его виновности!
А папский легат подозревает крестоносца в ереси. Что ж, мне это только на руку. Убийца погибнет, как катар, а остальные добрые люди не пострадают. Папский легат уедет в Рим хвалиться прозорливостью и получать свою кардинальскую шапочку, а мы с … впрочем, я даже мечтать об этом боюсь. С тех пор как отец Леонард покинул монастырь, он даже не взглянул в мою сторону. Это, наверное, к лучшему.
Но уже идет суд. Месье де Бюи действительно обвиняют в ереси. Чувствую, как силы на мгновение оставили меня, опускаюсь на скамью. Неожиданно слышу голос: « Не верьте в этот бред!» Оборачиваюсь к отцу Леонарду: «Это не бред, он виновен! Это я доказала, что де Бюи – убийца! Я обещала вам найти преступника и выдать вам, как еретика, вот он! Вы довольны?» Пожимает плечами, уходит… Неужели я была не права?
Вижу расстроенного Гийома.
- Почему вы так недовольны?
- А как можно быть доволен, если судят невиновного? Он не катар!
- Но он убийца – излагаю Гийому свои умозаключения, но молодой человек все равно не верит.
Подхожу в кузине. Но ведь я права, правда? А значит, должна свидетельствовать против де Бюи. Прошу кузину дать мне возможность высказать. Все взоры обращены ко мне. Пересказываю свою версию произошедшего, но де Бюи отрицает свою вину. Папский легат решает – Божий суд вынесет приговор!
Надо ли говорить, что де Бюи не выдержал Божьего суда?
Мне так жаль этого мальчика! Ну приревновал, убил трубадура, привык, что оружие решает любую проблему, а что не подвластно оружию, решат деньги. А теперь ему не может помочь ни то, ни другое…
Смутные подозрения закрадываются в душу… А как он подбросил окровавленный кинжал опьяневшему отцу Леонарду? Ведь он был в Инди, кажется… Так он не виновен?
Прошу отца Леонарда со мной поговорить. А если этот юноша погибнет, вы сможете гарантировать безопасность для Тулузы? Собеседник ничего не может гарантировать, но обещает, что он и отец Пьер приложат для этого максимум усилий.
Ах, Леонард, почему ты не смотришь мне в глаза?
Юношу меж тем ведут на костер. Его молодая жена ещё не понимает, что произошло.
Горько усмехаюсь – девочка хорошо избавилась от опеки родни. Теперь, если она беременна, то до совершеннолетия сына она будет управлять его землями или по крайней мере, будет относительно независима и богата.
Приходит письмо от отца осужденного. Прошу графа дать старику возможность повидаться с сыном перед казнью. Граф с радостью соглашается – ему, похоже, так же не по душе происходящее.
Инди рвется на костер, но от неё только отмахиваются: «Дайте ей валерьянки!» Ну кто её, любимицу Тулузы, отправит на костер? Да и папский легат этого не позволит, уж очень по-особенному отец Пьер смотрит на нашу девочку.
Де Бюи отправляют в тюрьму. Я уже совсем плохо соображаю, понимаю только, что он невиновен. В кельи у осужденного собрались, кажется, все: папский легат, учитель Реми ле Одуэн, Юлия, Инди, ещё кто-то. Инди убеждает де Бюи, что поможет ему бежать, когда они вместе с легатом поедут в Рим. Я в чем-то убеждаю легата, по-моему, пытаюсь уговорить его устроить фиктивную казнь, глядя при этом ему в глаза и думая только одно: «Мы говорим о человеке, осужденном за твое преступление!» Ведь теперь мне уже окончательно понятно, что убийца – отец Пьер…
Вижу, что Гийом о чем-то договаривается с графом Тулузским. Они просят легата выйти к ним… Кажется, все может закончится хорошо…
В галереи крик, шум. Ко мне подходит отец Леонард, обнимает меня за плечи: «Бежим. Это тот самый, крайний случай!» Колеблюсь ровно секунду. Пред мысленным взором пролетают наш замок, матушка, братья и сестры, кузина, подруги… Но я так сильно его люблю! Поворачиваюсь к Леонардо, вкладываю свою руку в его ладонь: «Поехали».
Лошади уже готовы. Минуты – и мы на дороге в Рим. Ликование и восторг – ведь я с ним, и все будет хорошо, ну ведь правда, милый?
Его глаза лихорадочно блестят. Что за странные вопросы? Нет, конечно, это не я пыталась всех отравить, о чем ты?
- Скоро здесь будут крестоносцы, ересь будет выжжена, а я стану новым наместником Тулузы! – глаза Леонардо стали ещё ярче…
А мои потухли навсегда. Потому что стало вдруг пронзительно ясно – меня просто использовали. Я бросила ради него все, я переступила через себя радо того, чтобы помочь ему и спасти свои земли. А он с самого начала знал, что все равно будет война. И я ему была нужна лишь затем… не знаю зачем.
На моей земле прольется кровь. Много. И частично я в этом виновата. Я не хочу с этим жить. Меня предал любимым. С этим я тоже жить не хочу.
Яд в браслете – какая я, оказывается, предусмотрительная. Это больно – умирать.
Падаю.
Леонард подбегает ко мне:
- Что с тобой? – уже тоже понимая все…
Хватает свою сумку, ищет противоядия. Пытается понять, что же именно я выпила. Увы, месье секретарь папского легата, вас не научили распознавать наши прованские яды…
Да и к чему. Я ведь уже мертва. Да, пока дышу и даже могу говорить. Но внутри уже все умерло. Ты же меня предал.
Шепчешь: «Зачем?» Срываешь рясу…
Не надо, это твоя дорога. Ты смог переступить через мою любовь, но я этого сделать не смогла…
«Прошай…»
Твои руки такие теплые…
А умирать так больно…